Краевая акция «Интернет-дневник» «Семейные истории о войне» #СемейныеИсторииОВойне
Бабушка в семье была шестая, «поскребыш». К этому времени ушла на фронт одна из старших сестер, а в тот самый день, когда Маше было велено явиться в медсанбат поста, принесли домой первую похоронку – на брата…
Медсестры учились в городе. Чему учились? И перевязкам, и по-пластунски ползать! Потом поехали на запад. Там ещё месяц поучились и поплыли вниз по Волге на трёх пароходах. Прямо в Сталинград. Тут и случилась первая бомбёжка… Некоторые говорят: «Не страшно!». Как же на войне страшно? Но всё обошлось, ни в один из трёх пароходов бомбы не попали…
Бабушке уже девятый десяток, но четкая память – на даты, на названия. 229 дивизия, где воевала Мария, находилась в районе хутора Калач. 8 августа 1942 года дивизия попала в окружение немецких войск. Санитарки находились в лесу вместе с ранеными. Раненых было много, а оружия не было совсем, санитарам его не выдавали. 10 августа в 5 часов вечера в лес зашли немцы. Среди раненых было семь санитарок и врач. К ним подошли два автоматчика, они в это время находились в яме, уничтожали комсомольские билеты. Автоматчики повели всех на сборный пункт, а потом в с. Суровикино, куда свозили всех раненых. И до 13 сентября 1942 года бабушка ухаживала за своими ранеными. Пока их эшелоном не отправили в немецкий город Дюрстенберг, рядом с которым и находился женский концлагерь Равенсбрюк. Там она пробыла до 1 мая 1945 года, работала на ткацкой фабрике, где выпускали полосатую ткань, специально для заключенных.
Немецкие солдаты кричали на пленных. Бабушка выросла в провинции, немецкий язык слышала только в кино, и этот крик был для неё резким и лающим.
- У вас нет ни имени, ни фамилии. Только номер! – кричала надзирательница. Этот номер Маша Родькина помнит до сих пор – 19396.
…Картинки Равенсбрюка не стираются, не тускнеют в памяти. Работа на ткацкой фабрике, наказания за каждую ошибку. Раненые девочки работать не могли, их взяли на «черный паспорт». Это значит: в газкамеру. Кто-то предложил объявить голодовку, чтобы вернули наших. День, другой, третий…Только воду пили, и девочек вернули.
А потом пришло освобождение. Бабушка вернулась и стала искать работу. Ей подсказали: иди в горком комсомола, они тебя посылали на фронт. Пришла, а ей сказали: «Зачем ты вернулась? Зачем попала в плен? У тебя в сумке были бинты, а вокруг стояли берёзы». Дали понять, что она должна была покончить с собой. А то, что у неё вокруг двадцать раненых и все кричат: «Сестричка!» и просят помочь. Вот так её встретили из плена…
И снова надо было выстоять, выдержать, пройти всё, получить разрешение на работу и кормить своих стариков. Дома – отец-пенсионер. И есть нечего, жили от картошки до картошки…
Только в сентябре, придя на очередной допрос, Мария услышала, что следствие по её делу окончено, теперь можно получить паспорт и устроиться на работу. А потом бабушка встретилась с демобилизованным Михаилом Бердюжным. И всё пошло своим чередом – дети, внуки.
Просветова Юлия Евгеньевна
